История болезни: разговорный жанр?

– Как работает система голосового заполнения и зачем она врачу?

– Система, которую мы сейчас делаем для медицины, ориентирована на диктовку. Врач диктует текст заключения, одновременно видит, что у него получается, и может сам исправить какие-то ошибки, например, расставить знаки препинания, произнося «запятая», «точка» и т.д. Распознавание дает качество около 95%, причем в реальной работе врачей, а не в лабораторных условиях. Большая часть ошибок связана с распознаванием предлогов и окончаний.

Наше программное обеспечение состоит из двух частей: самой программы и словаря. Мы составляем его для врача каждой специальности. Это может быть общемедицинский словарь для первичного осмотра, словарь КТ, МРТ-диагностики, патологоанатомии, эндоскопии и т.д.

– Система ориентирована на амбулаторный прием или на ситуацию обхода в стационаре, консилиума?

– В первую очередь на врачей, которые занимаются диагностическими или иными исследованиями, например УЗИ, КТ и МРТ-диагностикой, патологоанатомов, то есть специалистов, которые работают без присутствия пациента, в режиме диктовки или шаблонного заполнения протокола. Тут система наиболее эффективна.

Представьте, что вы сидите на приеме, врач спрашивает о вашем состоянии, течении болезни, жалобах и тут же повторяет все это в микрофон. Едва ли это сильно ускорит прием. К тому же диалог – это спонтанная речь. Для терапевта, педиатра нужно устройство, которое одновременно слушает и пациента, и врача и вносит информацию в соответствующие поля протоколов. Это следующий шаг, который мы сделаем.

Но есть врачи, которые пишут заключения после того, как пациент ушел. И есть бригады врачей, которые ездят на вызовы; они могут заполнять электронную историю болезни в дороге. На планшетах писать неудобно, а надиктовать текст можно.

Сейчас мы прорабатываем проект с сервисом вызова врача на дом. Одно из требований заказчика – вести всю медицинскую документацию в электронном виде.

– Вы замеряли – распознавание ускоряет работу?

– Да. Апробацию под эгидой Минздрава мы выполняли на базе Мурманской областной клинической больницы имени Баяндина, в отделении лучевой диагностики. За смену врач-рентгенолог при заполнении протокола с клавиатуры тратит 4 часа 40 минут, а с системой – около 3,5 часа. Экономия больше часа за смену. При этом учитывалось все, включая корректировку врачом ошибок распознавания.

– И все-таки как быть с обходами и консилиумами?

– Мы работаем не только над программным обеспечением, но и создаем специальный диктофон и микрофон для диктовки медицинских заключений. Легкий и малогабаритный он будет крепиться на халате врача, записывать все, что он говорит при обходе, и переводить звук в текст. Эти устройства, на наш взгляд, смогут и обезопасить врача от необоснованных жалоб пациентов.

– Где внедряется нынешняя система?

– Сейчас у нас на апробации находится 40–45 рабочих мест по всей стране: в Казани, Мурманске, Санкт-Петербурге… В целом «экватор» апробации пройден, мы ближе к ее завершению. В большинстве случаев дело идет к закупке программного обеспечения.

– А какая часть протоколов обрабатывается врачами с помощью вашей системы?

– Все зависит от специализации врача. В патологоанатомии голосом заполняются 70–80% протоколов, в КТ и МРТ-диагностике многое зависит от профиля исследования. Например, при описании компьютерной томограммы головного мозга проще использовать шаблоны автозамены. Врач смотрит на изображение, оценивает ситуацию, произносит голосом команду, а в протокол вставляется шаблон соответствующего состояния, где можно поправить только размеры. Что касается КТ грудной клетки и брюшной полости, где состояния значительно различаются, голосом заполняются 40–50% протоколов.

Система переводит голос в текст по медицинскому словарю, умеет обозначить дату цифрами, вроде «25 ноября 2016 г.» или «25.11.2016», указать размер, например, «25Х25 см». И наоборот: если сокращение в медицинской документации должно записываться развернутым текстом, например ОРВИ, когда врач произносит эту аббревиатуру, система записывает: «Острая респираторная вирусная инфекция». Когда эндоскопист произносит «пищевод – норма», система вставляет в протокол не это, а шаблонный текст, сообщающий, что именно означает норму в пищеводе.

Врач может заполнить часть протокола вручную, а часть голосом. Наша задача – убрать большую описательную часть.

– Насколько лечебные учреждения, с которыми вы работаете, оснащены современными компьютерами и серверами? Годится ли эта техника для систем речевого заполнения?

– Системы распознавания речи пока достаточно ресурсоемки. А старые компьютеры, которые еще стоят во многих медучреждениях, недостаточно производительны. Поэтому сейчас мы ставим систему на более или менее производительные компьютеры. Как правило, у врачей, которые занимаются лучевой диагностикой, они есть: там уже установлено ресурсоемкое программное обеспечение, которое анализирует изображения. Мы понимаем, что быстро парк компьютеров не обновится, и работаем над тем, чтобы инсталлировать систему не на каждый компьютер врача, а либо на сервер учреждения, либо на региональный сервер. Почти готова облачная версия, которая работает через удаленный сервер и не требует серьезных мощностей от компьютера врача.

Думаю, через 5–6 лет системами голосового заполнения будут пользоваться 30–40% врачей, включая терапевтов. Хотя останутся и специализации, в которых такие системы будут неприменимы.

- Это маленькая часть системы, содействующая врачу в том, чтобы он меньше занимался писаниной и больше внимания уделял пациенту.

- Система в целом, видимо, будет развиваться в направлении консультативных сервисов для врача. Обученный искусственный интеллект поможет врачу принимать решения, хотя не станет принимать их за него. Скорее, это будет комплексом «подсказок»: посмотри сюда, обрати внимание на эту область…

– Как работают подобные системы голосового заполнения за рубежом?

– Там есть аналогичные программы. Но между подходами к голосовому распознаванию у нас и, например, в Америке – пропасть. Она порождена не качеством подготовки врачей, а разной культурой работы с голосовым распознаванием. Там врачи давно привыкли диктовать, были диктофоны, существовали специальные диктофонные центры, куда запись отдавалась, и врач получал расшифровку. Из большого числа лечебных учреждений России, в которых мне приходилось бывать, только в одном мне сообщили о таком диктофонном центре. В Америке переход от диктовки на кассету и расшифровки оператором к системе распознавания речи был понятным и естественным. У нас врачи никогда не диктовали, и этот барьер нам приходится преодолевать. Мы активно сотрудничаем с медицинскими вузами и передаем им полнофункциональные лицензии для образовательных целей бесплатно, не берем денег с образовательных учреждений за программное обеспечение, если оно необходимо для подготовки врачей.

– Вы полагаете, что при такой разнице в менталитете дело пойдет?

– Судя по тому, что мы видим, пойдет: интерес у врачей есть. До тех пор, пока не придумают заполнение медицинских документов нейроинтерфейсом между человеком и компьютером (вы подумали о том, что должно быть в карточке, а он заполнил), голосовое распознавание будет востребовано. А до этого лет 7–10 еще точно есть.